Неточные совпадения
Он чувствовал, что
люди уничтожат его, как собаки задушат истерзанную, визжащую от боли собаку.
Словом, все было хорошо, как не выдумать ни природе, ни искусству, но как бывает только тогда, когда они соединятся вместе, когда по нагроможденному, часто без толку, труду
человека пройдет окончательным резцом своим природа, облегчит тяжелые массы,
уничтожит грубоощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которые проглядывает нескрытый, нагой план, и даст чудную теплоту всему, что создалось в хладе размеренной чистоты и опрятности.
«Мужик-аристократ. Потомок старинных ушкуйников, землепроходцев. Садко. Василий Буслаев. Дежнев.
Человек расы, которую тевтоны хотят поработить,
уничтожить…»
«Сотни
людей увлекались этим», — попробовал он утешить себя, разрывая бумажки все более торопливо и мелко, а
уничтожив эту связь свою с прошлым, ногою примял клочки бумаги в корзине и с удовольствием закурил папиросу.
— Я деловой
человек, а это все едино как военный. Безгрешных дел на свете — нет. Прудоны и Марксы доказали это гораздо обстоятельней, чем всякие отцы церкви, гуманисты и прочие… безграмотные души. Ленин совершенно правильно утверждает, что сословие наше следует поголовно
уничтожить. Я сказал — следует, однако ж не верю, что это возможно. Вероятно, и Ленин не верит, а только стращает. Вы как думаете о Ленине-то?
— Война
уничтожает сословные различия, — говорил он. —
Люди недостаточно умны и героичны для того, чтобы мирно жить, но пред лицом врага должно вспыхнуть чувство дружбы, братства, сознание необходимости единства в игре с судьбой и для победы над нею.
— Значит, рабочие наши задачи такие:
уничтожить самодержавие — раз! Немедленно освободить всех товарищей из тюрем, из ссылки — два! Организовать свое рабочее правительство — три! — Считая, он шлепал ладонью по ящику и притопывал ногою в валенке по снегу; эти звуки напоминали работу весла — стук его об уключину и мягкий плеск. Слушало Якова
человек семь, среди них — двое студентов, Лаврушка и толстолицый Вася, — он слушал нахмуря брови, прищурив глаза и опустив нижнюю губу, так что видны были сжатые зубы.
— Я хотела просить Ивана Иваныча, — продолжала Вера, — но ты знаешь сама, как он любит меня, какие надежды были у него… Сводить его с
человеком, который все это
уничтожил, — нельзя!
Угадывая законы явления, он думал, что
уничтожил и неведомую силу, давшую эти законы, только тем, что отвергал ее, за неимением приемов и свойств ума, чтобы уразуметь ее. Закрывал доступ в вечность и к бессмертию всем религиозным и философским упованиям, разрушая, младенческими химическими или физическими опытами, и вечность, и бессмертие, думая своей детской тросточкой, как рычагом, шевелить дальние миры и заставляя всю вселенную отвечать отрицательно на религиозные надежды и стремления «отживших»
людей.
Когда же он, больной и испорченный от нездоровой работы, пьянства, разврата, одурелый и шальной, как во сне, шлялся без цели по городу и сдуру залез в какой-то сарай и вытащил оттуда никому ненужные половики, мы все достаточные, богатые, образованные
люди, не то что позаботились о том, чтобы
уничтожить те причины, которые довели этого мальчика до его теперешнего положения, а хотим поправить дело тем, что будем казнить этого мальчика.
В конце же недели поездка в государственное учреждение — участок, где находящиеся на государственной службе чиновники, доктора — мужчины, иногда серьезно и строго, а иногда с игривой веселостью,
уничтожая данный от природы для ограждения от преступления не только
людям, но и животным стыд, осматривали этих женщин и выдавали им патент на продолжение тех же преступлений, которые они совершали с своими сообщниками в продолжение недели.
Для того же, чтобы
уничтожить те условия, в которых зарождаются такие
люди, не только ничего не делаем, но только поощряем те заведения, в которых они производятся. Заведения эти известны: это фабрики, заводы, мастерские, трактиры, кабаки, дома терпимости. И мы не только не
уничтожаем таких заведений, но, считая их необходимыми, поощряем, регулируем их.
Ведь очевидно, что мальчик этот не какой-то особенный злодей, а самый обыкновенный — это видят все —
человек, и что стал он тем, что есть, только потому, что находился в таких условиях, которые порождают таких
людей. И потому, кажется, ясно, что, для того чтобы не было таких мальчиков, нужно постараться
уничтожить те условия, при которых образуются такие несчастные существа.
И потому он считал преступлением
уничтожать живое: был против войны, казней и всякого убийства не только
людей, но и животных.
— Право собственности прирожденно
человеку. Без права собственности не будет никакого интереса в обработке земли.
Уничтожьте право собственности, и мы вернемся к дикому состоянию, — авторитетно произнес Игнатий Никифорович, повторяя тот обычный аргумент в пользу права земельной собственности, который считается неопровержимым и состоит в том, что жадность к земельной собственности есть признак ее необходимости.
Пока Половодов шел до спальни, Антонида Ивановна успела
уничтожить все следы присутствия постороннего
человека в комнате и сделала вид, что спит. Привалов очутился в самом скверном положении, какое только можно себе представить. Он попал на какое-то кресло и сидел на нем, затаив дыхание; кровь прилила в голову, и колени дрожали от волнения. Он слышал, как Половодов нетвердой походкой вошел в спальню, поставил свечу на ночной столик и, не желая тревожить спавшей жены, осторожно начал раздеваться.
Он прислал А. Писарева, генерал-майора «Калужских вечеров», попечителем, велел студентов одеть в мундирные сертуки, велел им носить шпагу, потом запретил носить шпагу; отдал Полежаева в солдаты за стихи, Костенецкого с товарищами за прозу,
уничтожил Критских за бюст, отправил нас в ссылку за сен-симонизм, посадил князя Сергея Михайловича Голицына попечителем и не занимался больше «этим рассадником разврата», благочестиво советуя молодым
людям, окончившим курс в лицее и в школе правоведения, не вступать в него.
«Если позор нашего времени преходящий, то
уничтожить его может лишь вмешательство Божье, потому что ни социализм и ни другие нелепые мечты рабочих, невежественных и озлобленных, не могут изменить природы
людей и реформировать народы.
Самодура
уничтожить было бы нетрудно, если б энергически принялись за это честные
люди.
Но пока жив
человек, в нем нельзя
уничтожить стремления жить, т. е. проявлять себя каким бы то ни было образом во внешних действиях.
Совестно видеть, что государственные
люди, рассуждая в нынешнее время о клеймах, ставят их опять на лицо с корректурною поправкою;
уничтожая кнут, с неимоверной щедростию награждают плетьми, которые гораздо хуже прежнего кнута, и, наконец, раздробляя или, так сказать, по словам высочайшего указа, определяя с большею точностью и род преступлений и степень наказаний, не подумали, что дело не в издании законов, а в отыскании средств, чтобы настоящим образом исполнялись законы.
Вот тоже доктор у нас есть, Розанов,
человек со странностями и даже не без резкостей, но и у этого самые резкости-то как-то затрудняюсь, право, как бы тебе выразить это… ну, только именно резки, только выказывают прямоту и горячность его натуры, а вовсе не стремятся смять,
уничтожить, стереть
человека.
Само собою разумеется, что под влиянием Нехлюдова я невольно усвоил и его направление, сущность которого составляло восторженное обожание идеала добродетели и убеждение в назначении
человека постоянно совершенствоваться. Тогда исправить все человечество,
уничтожить все пороки и несчастия людские казалось удобоисполнимою вещью, — очень легко и просто казалось исправить самого себя, усвоить все добродетели и быть счастливым…
Казалось, вся эта заглохшая, одичалая чаща в один голос говорила мне:"вырастили! выхолили!"и вот пришел «скучающий»
человек, которому неизвестно почему, неизвестно что надоело, пришел, черкнул какое-то дурацкое слово — и разом
уничтожил весь этот процесс ращения и холения!
Нужно
уничтожать того, кто мешает ходу жизни, кто продает
людей за деньги, чтобы купить на них покой или почет себе.
О провинция! ты растлеваешь
людей, ты истребляешь всякую самодеятельность ума, охлаждаешь порывы сердца,
уничтожаешь все, даже самую способность желать!
Боязнь за"шкуру", за завтрашний день — вот основной тезис, из которого отправляется современный русский
человек, и это смутное ожидание вечно грозящей опасности
уничтожает в нем не только позыв к деятельности, но и к самой жизни.
Наконец, последняя и самая серьезная битва губернатора была с бывшим вице-губернатором, который вначале был очень удобен, как
человек совершенно бессловесный, бездарный и выведенный в
люди потому только, что женился на побочной внуке какого-то вельможи, но тут вдруг, точно белены объевшись, начал, ни много ни мало, теснить откуп, крича и похваляясь везде, что он
уничтожит губернатора с его целовальниками, так что некоторые слабые умы поколебались и почти готовы были верить ему, а несколько
человек неблагонамеренных протестантов как-то уж очень смело и весело подняли голову — но ненадолго.
Петр Иваныч слушал и поглаживал одной рукой спину. Он возражал небрежно, как
человек, который, казалось, одним словом мог
уничтожить все взводимые на него обвинения.
Разрушить счастье
человека, забыть,
уничтожить все так скоро, легко: лицемерие, неблагодарность, ложь, измена!.. да, измена!.. как могли вы допустить себя до этого?
«Где же, — думал он, — после этого преимущество молодости, свежести, пылкости ума и чувств, когда
человек, с некоторою только опытностью, но с черствым сердцем, без энергии,
уничтожает его на каждом шагу, так, мимоходом, небрежно?
— Как же так? Я лет пять его знаю и все считал порядочным
человеком, да и от кого ни послышишь — все хвалят, а ты вдруг так
уничтожил его.
Только я боюсь, — продолжал он спокойно, совершенно уже
уничтожив своим рассуждением
людей, которые имели глупость любить красоту, — я боюсь, что ты не поймешь и не узнаешь ее скоро: она скромна и даже скрытна, не любит показывать свои прекрасные, удивительные качества.
Догадавшись, что сглупил свыше меры, — рассвирепел до ярости и закричал, что «не позволит отвергать бога»; что он разгонит ее «беспардонный салон без веры»; что градоначальник даже обязан верить в бога, «а стало быть, и жена его»; что молодых
людей он не потерпит; что «вам, вам, сударыня, следовало бы из собственного достоинства позаботиться о муже и стоять за его ум, даже если б он был и с плохими способностями (а я вовсе не с плохими способностями!), а между тем вы-то и есть причина, что все меня здесь презирают, вы-то их всех и настроили!..» Он кричал, что женский вопрос
уничтожит, что душок этот выкурит, что нелепый праздник по подписке для гувернанток (черт их дери!) он завтра же запретит и разгонит; что первую встретившуюся гувернантку он завтра же утром выгонит из губернии «с казаком-с!».
— Ваше высокопревосходительство! — начал Дрыгин тоном благородного негодования. — Если бы я был не
человек, а свинья, и
уничтожил бы в продолжение нескольких часов целый ушат капусты, то умер бы, а я еще жив!
Характеристика этих
людей —
уничтожать свою личность всегда, везде и чуть не перед всеми, а в общих делах разыгрывать даже не второстепенную, а третьестепенную роль.
«Экое разрушительное, жестокое существо
человек, сколько
уничтожил разнообразных живых существ, растений для поддержания своей жизни», — думал я, невольно отыскивая чего-нибудь живого среди этого мертвого черного поля.
«Экая энергия! — подумал я. — Все победил
человек, миллионы трав
уничтожил, а этот все не сдается».
Люди же, делающие те же дела воровства, грабежа, истязаний, убийств, прикрываясь религиозными и научными либеральными оправданиями, как это делают все землевладельцы, купцы, фабриканты и всякие слуги правительства нашего времени, призывают других к подражанию своим поступкам и делают зло не только тем, которые страдают от него, но тысячам и миллионам
людей, которых они развращают,
уничтожая для этих
людей различие между добром и злом.
Довод этот неоснователен потому, что если мы позволим себе признать каких-либо
людей злодеями особенными (ракà), то, во-первых, мы этим
уничтожаем весь смысл христианского учения, по которому все мы равны и братья как сыны одного отца небесного; во-вторых, потому, что если бы и было разрешено богом употреблять насилие против злодеев, то так как никак нельзя найти того верного и несомненного определения, по которому можно наверное узнать злодея от незлодея, то каждый
человек или общество
людей стало бы признавать взаимно друг друга злодеями, что и есть теперь; в-третьих, потому, что если бы и было возможно несомненно узнавать злодеев от незлодеев, то и тогда нельзя бы было в христианском обществе казнить или калечить, или запирать в тюрьмы этих злодеев, потому что в христианском обществе некому бы было исполнять это, так как каждому христианину, как христианину, предписано не делать насилия над злодеем.
Первое недоразумение о неисполнимости учения состоит в том, что
люди общественного жизнепонимания, не понимая того способа, которым руководит
людей христианское учение, и принимая христианское указание совершенства за правила, определяющие жизнь, думают и говорят, что следование учению Христа невозможно, потому что полное исполнение требований этого учения
уничтожает жизнь.
Спустить требования идеала значит не только уменьшить возможность совершенства, но
уничтожить самый идеал. Идеал, действующий на
людей, есть не выдуманный кем-то идеал, но идеал, носимый в душе каждым
человеком. Только этот идеал полного, бесконечного совершенства действует на
людей и подвигает их к деятельности. Умеренное совершенство теряет свою силу воздействия на души
людей.
Они видят, что пророчество христианства сбывается, — оно разрывает узы скованных и освобождает
людей, находящихся в неволе, и видят, что это освобождение неизбежно должно
уничтожить тех, которые держат других в неволе.
«Если бы
человек исполнил то, что проповедуется Христом, то он
уничтожил бы свою жизнь; и если бы все
люди исполнили это, то прекратился бы и род человеческий», — говорят они.
Государственная власть, если она и
уничтожает внутренние насилия, вносит всегда в жизнь
людей новые насилия и всегда всё большие и большие, по мере своей продолжительности и усиления.
Люди нашего времени не притворяются в том, что они ненавидят угнетение, неравенство, разделение
людей и всякого рода жестокость не только к
людям, но даже к животным, — они действительно ненавидят всё это, но не знают, как
уничтожить это, или не решаются расстаться с тем, что поддерживает всё это и кажется им необходимым.
И вот для проповедания этого христианского учения и подтверждения его христианским примером, мы устраиваем среди этих
людей мучительные тюрьмы, гильотины, виселицы, казни, приготовления к убийству, на которые употребляем все свои силы, устраиваем для черного народа идолопоклоннические вероучения, долженствующие одурять их, устраиваем правительственную продажу одурманивающих ядов — вина, табаку, опиума; учреждаем даже проституцию; отдаем землю тем, кому она не нужна; устраиваем зрелища безумной роскоши среди нищеты;
уничтожаем всякую возможность всякого подобия христианского общественного мнения; старательно разрушаем устанавливающееся христианское общественное мнение и потом этих-то самых нами самими старательно развращенных
людей, запирая их, как диких зверей, в места, из которых они не могут выскочить и в которых они еще более звереют, или убивая их, — этих самых нами со всех сторон развращенных
людей приводим в доказательство того, что на
людей нельзя действовать иначе, как грубым насилием.
Развращает, озлобляет, озверяет и потому разъединяет
людей не воровство, не грабеж, не убийство, не блуд, не подлоги, а ложь, та особенная ложь лицемерия, которая
уничтожает в сознании
людей различие между добром и злом, лишает их этим возможности избегать зла и искать добра, лишает их того, что составляет сущность истинной человеческой жизни, и потому стоит на пути всякого совершенствования
людей.
«С тех пор, как я живу на свете, мне часто приходится слышать от многих частных
людей возмущение против этой ужасающей привычки международного убиения. Все признают и оплакивают это зло; но как ему помочь? Очень часто пытались
уничтожить дуэли: это казалось так легко! Так нет же! Все усилия, сделанные для достижения этой цели, ни к чему не послужили и никогда ни к чему не послужат.
Доктора и магистры и духовное сословие стали заботиться только о том, чтобы покорить весь свет своему владычеству, вооружали
людей друг против друга на убийства и грабежи и совсем
уничтожили христианство в вере и в жизни.